И. К. Шишкин (1935) указывает, что этот хвойный кустарник, как и некоторые другие скальные эндемичные виды — рябинник сумахолистный — Sorbaria rhoifolia Kom., дрема Ольги — Melandrium olgae Maxim., соссюрея треугольная — Saussurea triangulata Trautv. et Mey., — растет в Приморье в сравнительно мало измененных условиях не менее чем с миоцена. В. Н. Васильев (1958) относит возраст микробиоты к значительно более отдаленному геологическому времени, но не конкретизирует его. Данный автор выделяет особый флористический элемент области третичных лесов, возглавляемый микробиотой. Он, так же как И. К. Шишкин (1935) и В. Л. Комаров (1923, 1933), считает, что в систематическом отношении микробиота стоит между древними родами Biota D. Don и Juniperus L., близка к Callitrites EndL, реликтовым Athrotaxis D. Don, Libocedrus Endl., Thujopsis Siebold et Zucc, и др. В третичное время перечисленные роды заходили далеко на север; их ископаемые остатки, исключая микробиоту, найдены на Камчатке, в Анадыре, на Аляске. Однако эти факты отнюдь не указывают на бореальное берингийское происхождение указанных родов, в том числе и микробиоты, как предполагает В. Б. Сочава (19446). Напротив, микробиота — типичный представитель флоры Юго-Восточной Азии, возможно, что непосредственно горной системы Сихотэ-Алиня, так как до сих пор не было обнаружено нигде не только ее живых растений, но и ископаемых остатков. В. Н. Васильев относит микробиоту к неморальному, даже близкому к тропическому типу растений. Как показывают некоторые наблюдения и материалы, скорее можно сказать, что это растение возникло и развилось, заняв место на горах Сихотэ-Алиня в один из не очень теплых и относительно сухих периодов геологической истории Восточной Азии, возможно, в олигоцене, когда, как указывает А. Н. Крпштофович (1958), в Приморье и Корее наблюдалась большая, чем в сопредельных странах, ксероморфность флоры.

В настоящее время микробиота известна более чем на 25 вершинах Сихотэ-Алиня. Наибольшая концентрация наблюдается на его южных хребтах: Пидане и Тачингуане, несколько меньшая — на юго-западных и юго-восточных отрогах и на водоразделе рек Улахе, Судзухе и других в центральной части хребта. Единичны местонахождения микробиоты в среднем течении р. Имана и его притоков. Еще севернее, после значительного перерыва,  это  растение  произрастает  на   Бикино-Хорском  водоразделе, в истоке р. Ко — одного из притоков Хора и на водоразделе последнего и р. Анюй, впадающей в Амур. Крайним северовосточным пунктом на склонах Сихотэ-Алиня, обращенных к морю является гора Тазовская в Ольгинском р-не. Амплитуда высотного распространения микробиоты колеблется между 700—750 и 1400—1500 м над ур. м. (например, на горе Лысой Беневской водораздела рек Сучана и Судзухе). Наиболее часто она встречается на высоте 900—1200 м.

Микробиота занимает преимущественно южные склоны, реже встречается на склонах иных экспозиций; группируется на каменистых россыпях, венчающих горные вершины. Последние, как правило, выделяются своей высотой над окружающим рельефом и бывают расположены на окраине горного массива. Все это определяет очень суровые климатические условия, и вряд ли можно называть микробиоту теплолюбивым растением. Для мест ее произрастания особенно характерны сильные ветры во все периоды года.
Почвенный покров как таковой отсутствует, лишь небольшое количество гумусированного субстрата накапливается в расщелинах между глыбами горной породы. Последние представлены преимущественно порфирами и гранитоидами.

Заросли микробиоты монодоминантны, очень густые: сомкнутость 1.0. Ветви ее длиной 1—2 м и более, стелются по поверхности россыпи сверху вниз, образуя непроходимую чащу.

И. К. Шишкин (1935), а несколько позже Н. Е. Кабанов (1937) охарактеризовали две ассоциации микробиоты на вершине горы Хуалаза хр. Пидан. Одна из ассоциаций развивается на россыпях, образовавшихся под влиянием физических факторов (выветривание, осадки), другая — послепожарного происхождения. В первом случае микробиота хорошо развита, ветви ее до 3.5— 4 м дл.; среди ее зарослей встречаются одиночные слабо развитые деревца ели аянской, пихты белокорой, рябины амурской, березы каменной, или Эрмана. Из кустарниковых пород в окружении типичны багульник широкий — Ledum macrophyllum Tolm. и подбел — L. hypoleucum Kom., рододендрон остроконечный — Rhododendron mucronulatum Turcz., малина Комарова — Rubas komarovii Nakai, ольха горная — Alnus manshurica (Gall.) Hand.-Mazz. Из кустарничков типичны брусника и линнея северная — Liппаеа borealis L., веточки которых стелются по ковру из зеленых мхов.

В ассоциации, образовавшейся, по мнению И. К. Шишкина и Н. Е. Кабанова, в результате пожара, заросли микробиоты не так густы и лишь окаймляют россыпи. На последних, помимо видов, зарегистрированных и в предыдущей ассоциации, растут типичные пирогенные: хаменериум узколистный — Chamaenerium angustifolium (L.) Scop., вейник Лангсдорфа — Calamagrostis langsdorjffii Trin., из кустарников — рябинолистник обыкновенный — Sorbaria sorbifolia (L.) A. Br.

Интересно отметить почти полную тождественность флористического состава ассоциаций микробиоты, приведенных обоими исследователями. То же самое констатировали и мы при неоднократных посещениях вершин Сихотэ-Алиня. Видимо, фитоценозы на них в связи с узостью экологических условий не отличаются разнообразием и мало изменяются с течением времени. Характерной чертой растительности на россыпях горных вершин является групповое распределение произрастающих здесь видов, их монодоминантные сообщества. Обусловлено это вегетативным (преимущественно) способом их размножения, что помогает растениям противостоять суровым условиям. Характерно, что совместное произрастание микробиоты и кедрового стланика почти никогда не наблюдается. Эти два представителя высокогорной флоры Дальнего Востока как бы замещают друг друга: первый распространен главным образом в южном Сихотэ-Алине, второй — в среднем и северном, господствует же, как известно, за пределами этой горной системы. В некоторых пунктах все же наблюдается смыкание ареалов микробиоты и стланика. Так, мы наблюдали это на горе Лысой Беневской и у подножья горы Ко. В первом случае оба растения, хотя и произрастают в непосредственной близости между собой, но группировки их не смыкаются и взаимовлияния их не наблюдается. На подъеме же к вершине горы Ко, на высоте около 1100—1200 м, условия произрастания и состав растительности имеют существенные отличия. Здесь заросли микробиоты не венчают вершину горы, высота которой 2004 м, а распределяются на каменистой россыпи южного склона, в его нижней части, примыкающей к каменистому руслу горного потока, в поясе темнохвойных лесов. Микробиота занимает здесь не более 1\5 части россыпи, остальную ее часть покрывает густой ковер зеленых мхов и лишайников: Hylocomium proliferum, Cladonia alpestris (L.) Rabh., C. rangiferina (L.) Web. Здесь же заросли хорошо развитых кедрового стланика, багульника-подбела, рододендрона даурского — Rhododendron dahuricum L., окружающие плотным кольцом группы микробиоты. Ветви последней не превышают 1 —1.2 м, не стелются пЬ поверхности горной породы, а растут лишь чуть наклонно, частично отмирают. Видимо, микробиота, находясь в окружении не свойственных ей фитоценозов у северной границы своего ареала, испытывает угнетение со стороны бореальных видов. Плодоношения ее в этих условиях не отмечено.

Оптимальные условия микробиота имеет на высоте 1100— 1200 м над ур. м. и не обязательно на самых вершинах гор. Так, на вершине уже упомянутой горы Лысой Беневской, на высоте несколько более 1500 м, микробиота хотя и довольно обильна, но низкоросла: не превышает 60—70 см. Ниже по склону этой горы, на россыпях, находящихся в поясе еловых лесов, заросли этого растения исключительно мощные, жизнеспособные.

Как уже отмечалось, микробиота селится не обязательно на господствующих по своей высоте горных вершинах, а на тех, которые находятся на краю горного массива. В связи с этим климатические условия на них препятствуют произрастанию лесной растительности. Судя по тому, что на склонах гор Лысой Беневской и Ко микробиота растет в лесном поясе и оказалась жизнеспособнее на высоте не более   1200 м,   можно   сказать,   что   это растение не является по своей природе высокогорным, альпийским. На Сихотэ-Алине оно растет преимущественно на гольцах лишь потому, что здесь мало конкурентов и микробиота может образовывать свои заросли на свободных от других растений пространствах.

Не всегда растет микробиота и выше пояса темнохвойных лесов. Например, на одной из вершин юго-западного отрога Сихотэ-Алиня — хр. Синем в истоке речки Черпиговки мы описали заросли микробиоты на высоте всего лишь 750 м над ур. м. Россыпь находится в окружении смешанных широколиственных насаждений из липы амурской — Tilia amurensis Rupr., кленов мелколистного — Acer mono Maxim., зеленокорого—A. tegmen-tosum Maxim., дуба монгольского и других, входящих всегда в состав кедрово-широколиственных лесов. Имеются явные следы рубок и пожаров; несомненно, что в недавнем прошлом здесь господствовали именно кедровники. Кедр корейский даже растет непосредственно в заросли самой микробиоты, сохранился он местами и среди широколиственных пород. Все это позволяет сделать вывод об отсутствии фитоценотических связей этого растения с какой-либо одной современной растительной формацией Сихотэ-Алиня, а следовательно, о его древности, самобытности. Интересно отметить, что в зарослях микробиоты обитают виды бабочек Euridoxa advena Fil. и Areognata sichotana Kurenz., строго приуроченных именно к этим участкам.

Размножается микробиота преимущественно семенами, но всходы и молодые растения ее на окружающих россыпях встречаются исключительно редко. Иногда наблюдается образование придаточных корней на ветвях, прижатых к почве. Растет и развивается это растение очень медленно: 80 — 100-летние экземпляры не превышают 100 см (Пономаренко, 1961). Следует отметить, что на собственных гарях микробиота дает очень дружные, здоровые всходы. Последние хорошо развиваются, с течением времени вновь образуют заросли, но строго в черте прежних границ. Данный процесс мы наблюдали на двух горах южного Сихотэ-Алиня: Лысый Дед и Лысая Спасская. На первой из них пожар прошел 5 и 10 лет назад, уничтожил заросли микробиоты, но сухие ветви ее сохранились на прежних местах, так что нетрудно было установить границы прежних зарослей. Здесь мы и обнаружили дружный ее подрост от 5 до 20 см вые, в среднем по 80—100 шт. на 1 м2. На россыпи же за пределами старых границ зарослей молодых растений найти не удалось. На вершине горы Лысой Спасской микробиота сгорела лет 20 назад, были палы здесь и в последующие годы. Старые заросли микробиоты сохранились на незначительных участках; есть сухие ветви, указывающие прежние границы зарослей. Возобновление, как и на предыдущей вершине, приурочено строго именно к этим местам. Наиболее   крупные   экземпляры   микробиоты,   развившиеся   уже после пожара, в возрасте около 20 лет имели стволики до 0.5 см в диаметре и 40—50 см выс. Отмеченная особенность биологии микробиоты без специальных исследований трудно объяснима. Можно лишь предположить, что для прорастания ее семян и развития сеянцев нужны какие-то особые условия или стимуляторы, возможно, наличие специальных микоризообразователей в почве, не менее древних, чем сама микробиота.

И. К. Шишкин (1935) и Н. Е. Кабанов (1937) предполагали, что микробиота расширяет свои позиции на гарях ельников и каменноберезняков, занимая их места, а также проникает под полог этих насаждений. Действительно, нередко приходится наблюдать редкостойный ельник с пихтой и каменной березой и подлеском из микробиоты. Состояние последней вполне удовлетворительное, но группируется она преимущественно в просветах. Однако трудно предположить, что микробиота с ее замедленным ростом и, как мы видели, отсутствием возобновления на окружающих ее каменистых россыпях, может быть пионером на лесных гарях. Очевидно, древостой с ее подлеском развиваются одновременно, возможно, и на месте сгоревшей микробиоты. Так, на той же горе Лысой Спасской мы наблюдали совместные и примерно одновозрастные всходы и молодые растения микробиоты, ели аянской, пихты белокорой — Abies nephrolepis Maxim, и даже кедра корейского — Pinus korajensis Siebold et Zucc. Ha северных склонах хр. Пидан типичны елово-пихтово-каменнобере-зовые криволесья с ольхой маньчжурской, вересковыми кустарниками и микробиотой. Здесь процесс зарастания каменистых россыпей уже завершен. Сплошной ковер составляют зеленые мхи, обильны линнея, брусника, бадан тихоокеанский — Bergenia pacifica Kom. и другие высокогорные растения. Микробиота распределяется группами среди деревьев.

Динамика подобных фитоценозов представляется следующим образом: микробиота — коренной и один из первичных его компонентов, развилась на открытых россыпях. Северная экспозиция склонов, хорошее увлажнение, постоянный снеговой покров благоприятствовали накоплению гумуса и появлению всходов древесных пород, кустарников и травянистых растений. Постепенно создались современные биогеоценозы с согосподством всех компонентов без явного преобладания одного из них. Подобная растительность, как и заросли одной микробиоты, весьма постоянна по своему составу, устойчива и может развиваться без существенных изменений очень продолжительное время. Обусловлено это спецификой условий мест ее произрастания, определенной узкой экологией видов растений. В заключение можно сказать, что современные границы микробиоты на Сихотэ-Алине довольно стабильны, исключением могут быть ее фитоценозы у северной границы распространения. Значение зарослей этого растения  главным   образом  противоэрозионное.   В   то   же  время микробиота очень декоративна, относительно хорошо приживается в культуре. Произрастание микробиоты в Ташкенте указывает на ее относительную засухоустойчивость.