Флора Советского Дальнего Востока наряду с флорами других районов Советского Союза в последнее время описана в 30-томном труде «Флора СССР». Несмотря на огромное значение, которое имеет этот труд в деле упорядочения наших знаний о флоре Советского Союза вообще и Дальнего Востока в частности, «Флора СССР» не лишена некоторых слабых сторон. Так, многотомность этого сочинения создает неудобства при повседневном пользовании им. Первые 10 томов «Флоры СССР», вышедшие в свет до 1945 г., не охватывают района Курил и Южного Сахалина, так как эти территории в то время не входили в состав СССР; но и первые тома, вышедшие после 1945 г., написанные во время войны, почти не отражают флору новых территорий. «Флора СССР» начала издаваться в 1934 г., и ее первые тома в значительной степени устарели. Ежегодно наши сведения о флоре Дальнего Востока пополняются за счет новых находок, которые не нашли отражения во «Флоре СССР», если они были сделаны позже выхода в свет соответствующих томов ее. Все это вместе взятое, плюс иной раз слишком произвольное толкование во «Флоре СССР» ряда видов, делает необходимым выпуск в свет полной, критически переработанной сводки по флоре Дальнего Востока.

В настоящее время написан «Определитель растений Приморья и Приамурья»1. Он охватывает лишь часть территории Дальнего Востока. Определители (как и «Флоры»), составленные по узкорегиональному принципу, менее громоздки и удобнее для пользования, чем написанные для более широких территорий. Читателю, особенно малоподготовленному, легче разобраться в сравнительно небольшом числе видов, встречающихся на небольшой площади, чем если бы он имел дело с большим числом видов, причем многие из которых чужды изучаемым им районам. Недостатком узкорегиональных сводок является необходимость повторения в разных книгах слишком большого числа одних и тех же видов. Предположим, что вместо одной «Флоры Дальнего Востока» будет написано семь «Флор» (отдельно для Приморья, Амура, Охотии, Камчатки, Командор, Сахалина и Курил). Тогда во флоре Приморья будет описано 1850, во флоре Амура 1570, Охотии 850, Камчатки 900, Командор 290, Сахалина 1090, Курил 1060 видов. Значит, во всех семи «Флорах» было бы описано всего 7610 видов, вместо 3000 видов, если бы была написана только одна «Флора Дальнего Востока». Своеобразие каждой из перечисленных флор оказывается сравнительно небольшим, и видов, присущих только одной узкой флоре, в каждом случае сравнительно очень мало, за исключением флоры Приморья, где насчитывается 460 видов, не встречающихся в других флорах. На Амуре же таких видов 140, в Охотии 100, на Камчатке 70, на Командорах 10, на Сахалине 100, на Курилах 150. Это в большинстве случаев не эндемы указанных флор, так как многие из них растут, кроме Дальнего Востока, на сопредельных с ним территориях.

Если повторения одних и тех же видов допустимы в разных определителях, где это может сопровождаться неодинаковыми вариантами дихотомических таблиц в каждом определителе (что целесообразно), то в разных «Флорах» подробные описания видов будут или повторять друг друга, или, наоборот, противоречить одно другому. И то, и другое не желательно и не экономно. «Флора», как труд капитальный, должна быть единой для всего Дальнего Востока.

«Флора Дальнего Востока», если она будет написана, составит 5—6 томов. Она может быть выполнена только несколькими авторами, но и при этом условии на ее составление и издание уйдет несколько лет. Признавая все положительные стороны соавторства вообще и в том числе многоавторства, нельзя не отметить печальный опыт той же «Флоры СССР». Каждый из авторов «Флоры СССР» описывал определенные семейства или рода или по крайней мере ту их часть, которая относится к территории СССР. При этом авторы «Флоры СССР» располагали большим сравнительным материалом, что обеспечивало наиболее объективный подход к соответствующим обработкам. Это, конечно, хорошо. Но, к сожалению, труд многих авторов в настоящее время почти не может быть использован из-за вопиющего разнобоя в понимании ими объема вида. Если некоторые авторы понимали виды в объеме видового ряда или крупнее ряда, то другие, наоборот, считали за виды самые незначительные отклонения от типов, заслуживающие в лучшем случае выделения в разновидности или не заслуживающие и этого и определять которые часто невозможно (например, виды Thymus и др.). В то же время такие четкие, хорошо различимые виды, относящиеся к разным видовым рядам, как Vale-riana coreana и V. alternifolia, здесь объединены в один вид. То же в отношении Plantago major и P. asiatica и др. Таких   примеров много. Очень неодинаков также объем родов и семейств, причем замечается тенденция к уменьшению объема этих категорий. В большинстве случаев в этом, однако, нет никакой необходимости. Так, близкие виды Aster lautureanus и A. incisus (особенно цель-нолистная форма последней), практически не всегда легко между собой различимые, во «Флоре СССР» отнесены к разным годам (Boltonia и Kallimeris).

Предполагаемой «Флоре Дальнего Востока», как многоавторскому труду, тоже грозит участь беспринципного толкования объемов таксономических единиц, так как избежать неоднородности в трактовке их объема в многоавторском труде, по-видимому, почти невозможно. Даже при наличии «твердой» общей редакции нельзя игнорировать индивидуальные взгляды и подходы к этому вопросу. Поэтому возникла идея выпуска «Конспекта флоры Дальнего Востока», долженствующего включать все виды Дальнего Востока и притом быть настолько кратким, чтобы он мог быть написан одним лицом и в сравнительно короткое время. Поскольку в настоящей книге к родам, имеющим в своем составе более одного вида, даются таблицы для определения видов, она выходит за рамки обычного конспекта и несколько приближается к «Флоре», являясь как бы «Краткой Флорой».

В нашу задачу входило пересмотреть все без исключения виды, встречающиеся на Дальнем Востоке, исходя из единого принципа в понимании их объема. То же относится к родам и семействам.
Виды в наиболее узком смысле понимаются здесь в объеме географической расы. В этом случае два или несколько видов имеют соприкасающиеся ареалы, причем в местах соприкосновения близких видов между ними почти всегда наблюдаются переходные формы. Следовательно, близкие виды не встречаются совместно. Иногда виды, растущие вместе, кажутся близкими, но в этих случаях морфологическое сходство является лишь случайностью, сами же виды разошлись очень давно и не являются продуктами последнего этапа видообразования (которого, кстати, может и не быть, и тогда виды есть продукты предпоследнего или еще более ранних этапов видообразования), как это имеет место в случае географических видов. Исключение составляют виды гибридного происхождения. Вид, получившийся в результате гибридизации, обычно растет вместе с родительскими формами, к каждой из которых он близок. Чрезвычайно близкие между собой виды-апомикты, тоже могут расти совместно. Кстати, из последних на Дальнем  Востоке   обнаружены  почти  только   виды  Taraxacum.

Все отклонения от типичной формы, возникающие внутри ареалов видов (по окраске цветков, ширине листьев или их долей, степени и характеру опушенности и другим признакам), иногда очень резкие, но не имеющие самостоятельных ареалов, считаются разновидностями. Последние наследственно устойчивы.   Отклонения, возникшие главным образом под влиянием необычной экологии и возвращающиеся к типу при переносе в нормальные условия, т. е. наследственно неустойчивые, считаются формами.

Следует предостеречь от попыток выделения видов на основании изменчивости одного какого-нибудь органа. Поучительным примером неудачного применения такой узкой систематики может служить обработка рода Trapа во «Флоре СССР». У представителей этого рода в процессе эволюции форма плодов оказалась значительно более изменчивой, чем любых других органов. Поэтому у Тrара часто наблюдаются растения, совершенно не различимые между собой по листьям и цветкам, но имеющие не совсем одинаковые плоды (неодинаковое число рогов, наличие бугорков вместо пары рогов и пр.). Такие растения обычно описывались как особые виды. Основывать систематику видов Тгара исключительно по форме плодов, игнорируя изучение других органов растения, как это имело место во «Флоре СССР», было неправильно. Это привело к излишнему описанию нескольких видов.

В отношении объема рода не удалось достичь большой четкости. Все же здесь принято правило о том, что род не может выделяться на основании только вегетативных признаков. Для выделения рода обязательно нужны существенные различия в строении цветка, реже соцветия или плода. Многие роды включают более мелкие подразделения (здесь не отмеченные): секции, подсекции, группы рядов, ряды. Такая разветвленная система рода кажется нам вполне естественной; она подтверждает этапность процесса формообразования и подчеркивает значительность эволюционной дистанции между родом и видом. Почти во всех мелких родах, возникших в результате расчленения более крупных, внутривидовая система исчезает или в лучшем случае остаются только ряды.

Кроме изучения ареалов как таковых большое значение имеет выявление некоторых тенденций в характере распространения растений на Дальнем Востоке. Это в ряде случаев давало ценный дополнительный материал для характеристики видов или облегчало заключение о принадлежности собранных экземпляров к тому или иному виду. Так, японский ботаник Китамура (Kitamura), в общем правильно наметивший состав восточноазиатских видов рода Polemonium, указал для некоторых из них довольно неожиданное распространение, а именно: P. laxiflorum им указан для Хоккайдо, южных Курил, южного Сахалина, Уссури и Амура, а близкий к нему P. racemosum — только для Северо-Восточного Китая и Кореи. По аналогии с распространением других растений можно было предположить для этих видов другие ареалы: для P. laxiflorum — Хоккайдо, южные Курилы и Сахалин, а для P. racemosum — Северо-Восточный Китай, Корея, Уссури и Амур. Анализ имеющегося в СССР гербарного материала полностью это подтвердил. По-видимому, Китамура просто не располагал достаточным материалом из Приморья и Амура.   Плодотворным   оказался принцип выделения очагов эндемизма.

В южном Приморье наблюдается эндемизм главным образом экологического порядка. Редкие на Дальнем Востоке экологические стации характеризуются наличием там узких эндемов. Особенно наглядны эндемы очень редких на Дальнем Востоке известковых обнажений (Sanguisorba magnifica, Aruncus parvulus, He-dysarum ussuriense, Sedum ussuriense и др.). Все они далеко отстоят от ближайших «неизвестковых» видов, что свидетельствует о древности данного эндемизма. Пески тоже мало распространены на Дальнем Востоке. Может быть, поэтому на приханкайских песках мы находим ряд эндемов (Thymus mandshuricus, Oxytropis chankaensis, Euphorbia chankoana). Песчаные эндемы менее обособлены от близких видов и, по-видимому, менее древние. В случае обитания какого-либо вида в несвойственной для всего рода обстановке также возникает узкий экологический эндемизм. Так, из около 300 видов Aconitum на земном шаре лишь один вид (A. saxatile) растет в трещинах скал и является настоящим скальным растением. Он является узким эндемом южного Приморья и отличается от ближайшего лесного вида (A.karafutense) весьма существенно.
К остальным эндемам южного Приморья следует относиться с осторожностью, хотя они, несомненно, существуют.

Немало растений, описанных из южного Приморья и считавшихся эндемами, оказались, на наш взгляд, относящимися к известным японо-китайским видам. Таковы Pinus funebris, Larix lubarskyi, Habenaria dianthoides, Platanthera cornu-bovis, Sedum litorale, Anaphalis possietica и др. Они являются синонимами соответственно: P. densiflora, L. principis-rupprechti, H. radiata, P. maximowiczii, S. maximowiczii, A. pterocaulis. Описание (в том числе и нами) таких эндемов продолжается (Dimeria neglecta, Holopogon ussuriense, Peucedanum litorale и др.), хотя, возможно, эти растения за пределами СССР просто пока не найдены или нам неизвестны. Бесспорных эндемов (не экологических) южного Приморья, по-видимому, очень мало (например, Aconitum axilli-florum). Напротив, в южном Приморье все время находятся новые японо-китайские представители (Zoysia japonica, Polygonatum inflatum, Рuerariа hirsuta, Ligularia splendens, Polygala tatarinowii и др.), что свидетельствует о тесной связи флоры южного Приморья с флорой Японии (особенно Хоккайдо), Северной Кореи и Северо-Восточного Китая. Горная флора южного Приморья, по-видимому, тоже малосамобытна, и в ее составе находится немало японо-китайских представителей (Festuca biepharogyna, Bupleurum euphorbioides, Hieracium coreanum на г. Облачной, Lactuca saxatilis — в горах з-ка «Кедровая падь» и т. д.).

Участок   вдоль   побережья   северной   части   Японского   моря (от Ольги до Адими) сравнительно богат эндемами (Koeleria askoldensis, Silene olgae, Sorbaria rhoifolia, Potentilla mandshurica, Astragalus marinus, Oxytropis mandshurica, Heracleum voroschi-lovii, Heteropappus villosus, Artemisia pannosa и др.). Обращает на себя внимание обилие среди них сильно опушенных представителей. Даже горная флора этого района содержит редкие, часто глубоко оригинальные эндемичные формы (Aconitum desoulavyi, A. sichotense, Anemone brevipedunculata, Sedum sichotense и др.). Еще севернее, в районе Советской Гавани, своя эндемичная флора. Здесь наблюдается еще более полная конвергенция между эндемичными видами. Так, два эндемичных вида этого района — Aconitum crassifolium и Ligularia sichotensis,— систематически весьма далекие между собой, очень похожи друг на друга плотными (почти кожистыми), прижатыми к земле прикорневыми листьями и почти безлистными стеблями, отличаясь по этим признакам от всех других представителей своих родов.
Высокогорья же (1500 м над ур. м. и выше), особенно северного Сихотэ-Алиня (г. Ко, г. Тардоки-Яни) и хребтов севернее Амура, везде несут общую между собой и с Арктикой флору.

Интересный очаг эндемизма находится по среднему Амуру в отрогах Буреинского нагорья и Малого Хингана, включая прилегающую часть китайской территории (Aconitum birobidshani-сит, A. raddeanum, Corydalis raddeana и др.). Наоборот, верхний Амур, очевидно, почти лишен эндемов, но зато его флора имеет много общего с даурской, и все новые даурские элементы собираются в этом районе. Север же Амурской области, включая южные склоны Станового хребта, содержит немало якутских и охотских представителей. В общем же амурская флора наиболее близка к приморской и несет много общих с ней элементов, главным образом маньчжурских.

Флора Охотии на юге имеет много общего с флорой нижнего Амура, но значительно беднее последней маньчжурскими элементами. На севере же охотская флора содержит много общих растений с Якутией и Камчаткой, сюда же обильно проникают арктические элементы. В то же время охотская флора удивительна по обилию и своеобразию ее эндемов (Stellaria peduncularis, Arenaria redowskii, Lychnis ajanensis, Delphinium ochotense, Aconitum aja-nense, A. ochotense, Corydalis redowskii, Redowskia sophiifolia, Oxytropis ajanensis, 0. tilingii и мн. др.).

Флора Камчатки (с Командорами), на наш взгляд, не очень богата эндемами, причем последние в большинстве случаев близки к родственным видам из других территорий, в том числе и древесные эндемы (Picea kamtschatcensis, Abies gracilis, Sorbus kamtschat-censis, Sambucus kamtschatica). Флора Камчатки и Командор наиболее богата берингийско-североамериканскими элементами, находки которых продолжаются (Agropyron alaskanum и др.). Заслуживает упоминания факт сравнительного обилия на Камчатке широкораспространенных   евро-азиатских   бореальных элементов.

Флора северного Сахалина в общем мало оригинальна. На юге Сахалина много общих растений с Курилами (150 видов) и с северной Японией. На Сахалине довольно много эндемов, иногда глубоко оригинальных (Pulsatilla integrifolia), но чаще близких к родственным материковым или японским видам Stenanthium sacha-linense, Rumex regelii, Silene sachalinensis, Callianthemum sachalinense, Aconitum neo-sachalinense, Rubus pseudochamaemorus, Astragalus sachalinensis, Oxytropisbracteolata, Actinidia sugawarae и др.). Очень нередко сахалинские элементы встречаются на материковой части Татарского пролива и на нижней Амуре (Aconitum fischeri, Tha-lictrum thunbergii, Potentilla sprengeliana, Hierochloe sachalinensis и мн. др.) так же, как материковые элементы проникают на Сахалин (Aconitum arcuatum и др.). Это говорит о сравнительно недавнем исчезновении соединения между материком и Сахалином. Флора южных Курил по сравнению с флорой Сахалина еще ближе к японской флоре, но, по-видимому, беднее эндемами. Флора же северных Курил несет много общих черт с флорой Камчатки и Командор.

Развитие флоры на большей части территории Дальнего Востока не прерывалось последним оледенением, что обусловило богатство ее третичными элементами. Это же явилось следствием формирования эндемизма, часто глубокого и развивающегося очагами. Последние следует считать вообще за более древние очаги видообразования.

Последовательное применение единого принципа в определении объема вида с учетом выявленных тенденций распространения видов позволило, на наш взгляд, более объективно подойти к установлению видового состава флоры Дальнего Востока. Как указывалось, общее число видов на Дальнем Востоке нами определяется в 3000. В это число входит около 130 видов наиболее распространенных из заносных и одичавших растений (не считая 50 видов менее распространенных заносных растений, указанных в примечаниях) и, строго говоря, они не являются коренными представителями дальневосточной флоры. Зато около 150 видов, главным образом недостаточно изученных, не входят в общий перечень, а указаны в примечаниях. Таким образом, назвать окончательную цифру числа видов флоры Дальнего Востока в настоящее время не представляется возможным.

По сравнению с «Флорой СССР» в настоящем «конспекте» приняты значительные/изменения как по видовому составу, так и по номенклатуре. Всего таких изменений насчитывается до 1020, т. е. в среднем каждый третий вид «конспекта» или совсем отсутствует во «Флоре СССР», или дан здесь в иной интерпретации, чем во «Флоре СССР».

Прежде всего 340 видов «конспекта» во «Флоре СССР» совсем не значатся. Из этого числа 140 видов южного Сахалина и Курил не вошли в первые 13 томов «Флоры СССР», 60 видов было ошибочно пропущено ее авторами, 50 — главным образом японских, корейских и китайских представителей — относятся к находкам последних лет, 45 новых видов было описано после выхода в свет соответствующих томов «Флоры СССР» и 45 видов было выделено в результате расчленения сборных видов. 155 видов хотя и значатся во «Флоре СССР», но указаны для других районов. Из этого числа 60 видов было ошибочно пропущено авторами «Флоры СССР» для Дальнего Востока (это подтверждается наличием по этим видам гербарного материала в Ботаническом институте Академии наук СССР) и 95 видов недавно найдено на территории Дальнего Востока. Интересно, что наибольшее число видов, а именно: около 40, было найдено на верхнем Амуре. Все эти виды являются общими с Даурией. 13 якутских и 10 арктических видов было найдено в Охотии и отчасти на Камчатке. Остальные проникли на Дальний Восток не из соседних территорий и являются в большинстве случаев заносными растениями. Таким образом, всего к флоре Дальнего Востока добавлено 495 видов.

В то же время 240 видов было исключено из списков флоры Дальнего Востока. Из этого числа 75 видов на Дальнем Востоке совсем не встречаются и были ошибочно указаны для этой территории. 165 слишком мелких видов были присоединены нами к другим видам или переведены в ранг разновидности.
330 видов было переименовано. Из этого числа для 125 видов были найдены более приоритетные названия, а все остальные переименования возникли в результате уточнения объема видов (55  переименований)   или  родов   (150  переименований).

Итак, настоящий «конспект» представляет собой перечисление всех действительно встречающихся на Дальнем Востоке сосудистых растений и в этом смысле является по возможности полным «инвентаризационным» списком. Семейства и роды распределены в последовательности системы Энглера, как наиболее распространенной. Деление на отделы, подотделы и классы здесь опущено. Этим подчеркивается, что системе Энглера как таковой в этой книге не придается особого значения, поскольку она является весьма несовершенной. Важна лишь последовательность расположения материала. В этом смысле необходимо, чтобы в определителях, флорах и других сводках, предназначенных для широкого пользования, материал всегда располагался в одной и той же привычной последовательности. Это весьма облегчает пользование книгами. Приходится сожалеть, что в последнее время во многих определителях и флорах стали применять другие системы, причем почти во всех книгах разные, и пользоваться такими книгами стало трудно. Конечно, поиски новых, наиболее совершенных систем нужны, но опыты их описания должны иметь место только в специальных работах, в массовых же справочниках распределение материала, безусловно, должно быть унифицировано. Для   облегчения  работы  в  гербариях  в  «конспекте» всем родам цветковых растений присвоены номера по Далла-Торра, так как почти во всех отечественных гербариях принята именно эта нумерация. Виды в пределах одного рода расположены по алфавиту латинских названий.

По каждому виду дается основное, наиболее рациональное латинское название, а из синонимов приведены лишь те, которые объясняют правильность принятого в «конспекте» видового эпитета, а также названия, фигурирующие во «Флоре СССР» и других новейших сводках, в случае расхождений с ними. Проведена проверка транскрипции, особенно тех видовых эпитетов, которые происходят от собственных имен и некоторых географических названий. Эти эпитеты часто весьма разнообразны по написанию и во многих сочинениях цитируются не всегда правильно. Также, по возможности, проверены названия книг и журналов, их тома или номера, годы изданий и страницы, на которых впервые описывались виды. Всю эту работу можно было выполнить только в результате знакомства с литературными первоисточниками. Проведена унификация сокращений названий одних и тех же источников и других исходных данных, причем так же, как во «Флоре СССР», после сокращенного названия книги или журнала римскими цифрами даются тома или номера (если они есть), затем в скобках год издания и за скобками арабскими цифрами страница, на которой было дано  описание.

За латинским названием вида, синонимами, если они есть, и ссылками на первоисточники дается русское название растения. Последнее по возможности обозначает русский перевод латинского эпитета (который часто бывает очень метким и иногда стоит целого описания) и, кроме того, если есть, наиболее распространенные народные названия. В отличие от этого русские названия родов даются в русской транскрипции латинских терминов, за исключением известных народных названий. Русские переводы родовых эпитетов в большинстве случаев маловразумительны и еще более неудобны для запоминания, чем их латинские оригиналы.

Затем приводится ареал вида на Дальнем Востоке. Здесь принято следующее деление на флористические районы: Приморье (весь Приморский край и юг Хабаровского края), Амур (Амурская область на запад до Сковородина и прилегающая к Амуру часть Хабаровского края; иногда с разделением на верхний, средний и нижний Амур), Охотия (северо-восток Хабаровского края и юг Магаданской области), затем Камчатка, Командоры, Сахалин и Курилы. Арктические районы Дальнего Востока этой работой не охватываются. Распространение вида за пределами Дальнего Востока указывается только в виде исключения. Ради краткости экологические условия произрастания вида (за редким исключением)  совсем не упоминаются.
Многие виды снабжены примечаниями. В них даются критические замечания и иногда упоминаются близкие к приведенному, сомнительные или заносные виды. При этом, если какой-либо вид приводится сначала в синонимах к основному, а затем также в примечании, то он считается сомнительным, если только в синонимах, то вообще не признается, а если только в примечании, то-признается как мелкий, иногда недостаточно изученный вид.

Таблицы для определения родов и семейств в целях сокращения объема книги не даются. Кроме того, можно предположить, что многих не затруднит отнесение того или иного растения к соответствующему роду и тем более семейству. Таблицы для определения видов предназначены не только оказывать помощь, но и в какой-то степени заменяют отсутствующие повидовые описания. Они помогают понять точку зрения автора «конспекта» на тот или иной вид.

Приведенные таблицы построены таким образом, что в них один и тот же вид никогда не повторяется. Мы считаем, что такие повторения в таблицах особой пользы не приносят и только увеличивают их объем. Они нужны скорее всего самим авторам определителей, если авторы не смогли найти для каждого вида основные, решающие признаки. Кроме того, в наших таблицах применяется всегда последовательная ссылка на следующий номер (от тезы к более низкому номеру, чем от антитезы), а не вразнобой, ибо в последнем случае всегда можно думать об ошибке или опечатке. Равным образом в наших таблицах всегда одни признаки противопоставляются другим (в тезе и соответствующей антитезе). Совершенно не допускаются в антитезе такие выражения, как «признаки другие», «растения с иными признаками» и т. п. Подобные отписки часто ставят определяющего в тупик. Иногда в тезу или антитезу, кроме противоположных признаков, вводится дополнительный, если по этому признаку идет разделение в одной из следующих тез и антитез.

Само собой разумеется, что при построении таблиц нельзя было избежать включения многих признаков, уже применявшихся в определительных таблицах разными авторами. Все ценное в этом отношении по возможности было использовано. Все же, как кажется, нам удалось ввести и много новых признаков. Нами придается очень большое значение выбору решающих признаков. Виды могут пониматься совершенно по-разному, в зависимости от того, какой признак был положен в основу их разграничения. Например, основным признаком для разграничения двух близких видов Cacalia hastata и С. robusta по «Флоре СССР» считается наличие ушек в основании черешков листьев у С. robusta и их отсутствие у С. hastata. В этом случае оба эти вида на большей части ареала встречаются совместно. Нами за основной признак принята окраска хохолка семянок, а именно: почти белая у С. hastata и бурая у С. robusta. Тогда оказалось, что этим видам присущи совершенно четкие, особые ареалы. Признак же наличия или отсутствия ушек оказался неглавным. Хотя у С. hastata он облигатен, т. е. она всегда без ушек, у С. robusta он оказался факультативным, и у нее наряду с особями, имеющими ушки, встречаются совершенно лишенные их. Все же почти все таблицы по необходимости очень кратки, иногда построены почти только на вегетативных признаках, особенно у деревьев (ивы, березы и др.).

В конце книги даются алфавитные указатели латинских и русских названий родов и семейств. Алфавитный указатель названий видов не дается, так как виды в каждом роде располагаются по алфавиту латинских названий. Приводится также список литературы,  которой автор   пользовался при составлении этой книги.
Главным пособием при составлении «конспекта» был обширный гербарий Ботанического института им. В. Л. Комарова Академии наук СССР (Ленинград), а также гербарии Главного ботанического сада АН СССР, Московского государственного университета и Всесоюзного научно-исследовательского института лекарственных и ароматических растений (Москва), Биолого-почвенного института Дальневосточного филиала Сибирского отделения АН СССР (Владивосток), Сахалинского комплексного научно-исследовательского  института  АН  СССР   (Ново-Александровск).

Мы считаем, что эти гербарии очень полно отражают флору СССР, в том числе и флору Дальнего Востока, за исключением лишь недавно воссоединенных территорий. Если ни в одном из указанных гербариев какой-нибудь вид не был обнаружен, считалось, что он на территории Дальнего Востока отсутствует. Если имелись только единичные сборы приблизительно столетней давности или сборы, в отношении которых не было полной уверенности, что они относятся к Дальнему Востоку, то такие виды упоминались в «конспекте» лишь в примечаниях. Необходимо подтверждение их встречаемости новыми находками. Исключение составляет флора Курил и южного Сахалина, так как из указанных местностей гербарных сборов в наших травохранилищах очень мало. Поэтому отсутствие гербарных сборов по каким-либо видам оттуда отнюдь не означает вообще их невстречаемость на данной территории. Здесь приходилось пользоваться новейшими литературными сводками. Конечно, основываясь только на литературных данных, нет полной уверенности в том, что в литературе не встречаются ошибочные указания. Курило-сахалин-ских видов, отсутствующих в отечественных гербариях, всего около 80. Поэтому флора Курил и южного Сахалина в первую очередь нуждается в тщательном обследовании и гербаризации нашими ботаниками.

Кроме гербариев, была изучена вся доступная литература, касающаяся флоры Советского Дальнего Востока и сопредельных стран. Очень большую помощь в работе оказали наблюдения в природе. Начиная с 1950 г., автору удалось побывать на Дальнем Востоке 10 раз. При этом флористическими исследованиями была затронута почти вся территория Дальнего Востока, за исключением средних и северных Курил и северной Камчатки. Собранный автором в экспедициях гербарий составил более 5200 образцов (более 11000 листов). Собирались также семена и живые растения для посадки в Главном ботаническом саду АН СССР, где была создана экспозиция флоры Дальнего Востока, содержащая до 850 видов живых растений. Наблюдения над ними тоже нередко имели большое значение, главным образом благодаря возможности привлечения для диагностики видов ряда дополнительных признаков на разных фазах роста. Иногда на экспозиции можно было наблюдать растения, отсутствующие в отечественных гербариях (Hemerocallis esculenta и др.), или впервые видеть такие растения, которые в цветущем состоянии до этого никто не наблюдал (Lonicera tolmatchevii).

Автор надеется, что конспект будет способствовать дальнейшему изучению флоры Дальнего Востока и выявлению ценных растительных ресурсов. Он может представить интерес не только для специалистов-флористов, но и для преподавателей и учащихся высших и средних учебных заведений, а также просто для любителей природы.